Журнал "Жасstar"

Слово ученому

ПОКОЛЕНИЕ «Х»: КТО ОНИ? ОТКУДА? КУДА?

Александр Николаевич Тесленко – академик Международной академии социальной работы, член-корр. Международной академии психологических наук, доктор педагогических наук (РК), доктор социологических наук (РФ), профессор – уже 25 лет работает над изучением проблем социализации молодежи. На базе данных своих социологических и психолого-педагогических исследований, междисциплинарного анализа многообразных факторов социализации молодежи, различных подходов к этой проблеме он пытается дать ответ на сакраментальные вопросы: кто «поколение независимости»? откуда и куда они движутся? Недавно вышла в свет его юбилейная книга «Избранные социально-педагогические труды», в которой автор как бы подводит промежуточный итог своей научно-педагогической деятельности. Мы предлагаем читателям интервью Елены Дмитриенко с юбиляром.

– Александр Николаевич, прежде всего поздравляем Вас с юбилеем – 50-летием со Дня рождения и 25-летием научно-педагогической деятельности. Во многих Ваших работах Вы подчеркиваете уникальность идущих в обществе и молодежной среде процессов. В чем их уникальность?

– В начале 1990-х, когда я начинал свою научно-педагогическую деятельность, и у нас в стране, и в странах ближнего и дальнего зарубежья серьезно думающие люди стали приходить к выводу, что на постсоветском пространстве происходит нечто, не поддающееся однозначной и бесспорной оценке. 20 лет суверенитета было достаточно, чтобы усомниться в правильности и тем более достаточности всех расхожих определений транзитного состояния общества, типа перехода «от социализма к капитализму», «от тоталитаризма к демократии», «от централизованной экономики к рынку» и т.п. Понимая, что эти формулы отражают лишь частности, но не суть происходящего, я обратился к социологической литературе, где нашел подтверждение своих предчувствий – «главной формой знания о современном обществе является скорее незнание о нем» (Б.Грушин). Состояние неопределенности социума бумерангом бьет по самой неокрепшей части населения – молодежи. Перестроечный вопрос: «Легко ли быть молодым?» в новых условиях звучит иначе: кто они – «поколение независимости»? откуда? куда? Сегодня почти всем ясно, что традиционная педагогика ответить на эти вопросы не готова, существующие институты и агенты социализации действуют вслепую, чаще всего старыми проверенными средствами, которые не только малоэффективны в новых условиях, но и все более разделяют поколения.

– А можно ли конфликта между поколениями избежать, можно ли его разрешить?

– Конструктивный вопрос. Конфликта избежать нельзя, но сгладить его, безусловно, можно. Если бы я был молодым человеком и мама с папой заставляли бы меня делать то, что мне очень не хочется, с чем я не согласен, я бы просто отсрочил выяснение отношений. Что для них страшнее всего? Самое ужасное – неповиновение, когда ребенок говорит: «Я не буду», а родитель понимает это как: «А пошел ты со своим опытом, со своими взглядами, со своими жизненными ценностями!» Ситуация обостряется. Если каждый начинает настаивать на своем, то все злятся, не слышат друг друга, и родители не понимают, в чем их ошибка – ведь им кажется, что они все знают про своих детей, они им желают только добра.

– И как быть молодым?

– Предположим, вам запрещают идти на вечеринку. Не следует «лезть на рожон», лучше потом в более спокойной обстановке сказать: «Знаете, родители, вы мне не позволили пойти, и я послушался из уважения к вам – не хотел вас расстраивать и сердить. Но вы были не правы, испортили мне вечер, там собирались хорошие ребята». Уверяю, что с вероятностью 99 % в следующий раз победа будет за молодым человеком. То есть не надо переводить разговор в эмоциональное русло, «наступать на больную мозоль». Не следует спорить с родителями (как и с другими людьми), когда они раздражены, – лучше просто перевести разговор на другую тему и дождаться момента, когда они успокоятся. Иногда это происходит через десять минут.

Единственно правильный стиль поведения со старшими – уважительный, без грубости и дерзости. Кстати, родителям я всегда советую не применять силу и давление. Доверительное общение всегда продуктивнее. Если теряется контакт с ребенком, то даже когда ему будет по- настоящему плохо, он не обратится к вам за помощью, а это чревато самыми разными последствиями, иногда – драматическими, так как своего опыта у детей еще мало.

Самое интересное, что разногласия между родителями и детьми происходят чаще всего по пустяковым причинам: внешний вид, музыка, одежда. А если заглянуть вглубь, то по поводу основополагающих ценностей конфликта нет. Например, отношение к семье. Неужели оно настолько различно? Разве дружба – не ценность для детей или их родителей? Отношение к работе, к карьерному росту тоже, как правило, не очень различается. Получается, что буря бушует там, где для нее практически нет оснований.

– В XX веке человеку стало сложнее взрослеть. Что нас ждет в будущем?

– Возможно, будущее меня опровергнет, но я полагаю, что у усложнения взросления есть предел. С годами человек утрачивает способность меняться, поэтому период взросления не может продолжаться до 50 лет. Как правило, после 22-25 лет человек меняется очень мало – есть какие-то естественные физиологические границы, рубеж, за которым процесс останавливается: человек или уже стал зрелой личностью, или этого с ним уже не случится.

Что касается общекультурного развития, то опасности катастрофы, наверное, тоже нет. Хотя, конечно, проблемы казахстанского образования – это особая тема. Объем знаний, которым нужно овладеть, невероятно растет, но и возможности доступа к этим знаниям быстро расширяются – с помощью новых способов обработки информации, Интернета.

– Как Вы относитесь к новым веяниям молодежной моды, например, к эмо или готам? Ведь в принципе они никого не трогают, но их мнение по многим вопросам совершенно не похоже на мнение других.

– К сожалению, я знаю об этих молодежных практиках чисто теоретически. Но есть вещи, к которым я лично отношусь крайне отрицательно, я могу их перечислить. Во-первых, это все, что связано с наркотиками. Я считаю, что любые субкультурные общности, в которых распространяются наркотики, – это вещь чрезвычайно опасная. Молодежное окружение часто утверждает, что это модно, что это просто особые переживания, что это надо попробовать, что привыкание не наступает. На самом деле привыкание наступает очень быстро, от наркотиков, к огромному сожалению, практически невозможно излечиться.

Категорически неприемлемы для меня лично общности, которые пропагандируют и практикуют насилие. Например, мне очень несимпатичны «гопники». В казахстанском варианте это сообщество малообразованных выходцев из сельской местности или городских окраин, субкультура которых связана не только с насилием, но и с неуважительным отношением к окружающим людям, особенно не похожих на них.

Я хорошо отношусь к любым новым веяниям моды, которые не противоречат базовым ценностям человечества, проверенным временем. Думаю, основные заповеди на этот счет вы знаете: «не убий», «не укради» и т. д.

– Как Вы относитесь к экстремальным видам спорта?

– Отношусь нормально, если это не простое бравирование опасностью. Увы, часто экстремальные виды спорта связаны с безответственным поведением молодежи, когда человек хочет произвести впечатление на других людей без необходимого труда и профессиональной подготовки. Если есть правильная профессиональная подготовка и труд, то это уже не экстремальный вид спорта, а нормальный вид спорта и серьезное занятие этим видом спорта – это паркур, скейтинг, байкинг и т.п.

– Как объяснить молодежи, что нельзя экспериментировать с самим собой?

– Не знаю. Если человек хочет себе вредить, а вы считаете нужным ему помешать это сделать – это вопрос вашего авторитета, вашего влияния, ваших доверительных отношений. Сегодня, помимо наркомании и алкоголизма, у наших подростков есть еще одна проблема – суицид. И это проблемы одного порядка – отчужденности и одиночества личности. Наши дети зачастую остаются наедине с собой, своими проблемами. Взрослые не учат своих детей преодолевать трудные жизненные ситуации. Более того, взрослое сообщество считает, что «если мы не жили – путь молодые поживут за нас». Отсюда вытекает другая проблема – инфантилизма молодого поколения.

– Как Вы относитесь к татуировкам, пирсингу?

– Отношусь спокойно, если это потом можно смыть. Для меня это маркер того, что у человека проблемы с самоидентификацией и самореализацией. Прежде чем идти за любой модной тенденцией, следует подумать о будущем, о своем здоровье.

– Когда молодой человек, девушка всеми своими проблемами делятся с родителями, нормально ли это?

– Это ненормально, как всякое большое счастье. Можно ли считать человеческое счастье нормой? Нет, счастье бывает редко. В жизни случается очень редко, когда человек действительно может делиться всеми своими проблемами с родителями, когда он не опасается этого. Но в жизни каждого подростка должен быть «значимый взрослый» – настоящий друг. Помните, как в фильме Киры Муратовой: «у каждого пацана должен быть мужик, которому он может сказать «ты». Я каждому молодому человеку желаю, чтобы был в жизни хотя бы один человек, с которым можно поделиться проблемами.

– А что делать, если нужен совет родителей, но нет возможности с ними поговорить? У кого просить совета? Нормально ли разговаривать с педагогом на личные темы?

– Я не вижу ничего плохого в том, что молодой человек доверяет педагогу. Не у всех есть такие педагоги. Если есть, очень хорошо. На самом деле у нас много студентов, которые в 17 лет приехали из других регионов Казахстана, поступили в университет. Родители далеко, молодой человек с ними часто видится не может, да и по телефону или скайпу не все можно обсудить. Есть такие вещи, о которых психологически трудно говорить дистанционно. Да и родители там могут и перепугаться, бросить все дела и примчаться. Надо ли это? Сейчас в вузах ввели тьюторов (кураторов групп), но воспитательного эффекта, увы, мало. Есть еще друзья, но проблема в том, что у современной молодежи нет четких представлений о дружбе. Спросите у своего ребенка, кто его друг, и он долго будет перечислять всех своих знакомых и приятелей. И часто в сложных жизненных ситуациях, когда и нужна помощь, надежное плечо друга, его нет. Одна из самых больших неприятностей для человека – если у него в жизни нет настоящих друзей.

Я в свое время знакомился с очень любопытными исследованиями, проведенными на дискотеках Западной Германии. У них в 1980-е годы был дискотечный бум, и он вдруг совпал со взрывом самоубийств. И была очень четкая корреляция по исследованиям социологов – развитие дискотек и взрыв самоубийств. Самоубийств было не очень много, но существенный рост их числа был все-таки заметен. Что же там происходило? Вот типичный сценарий отношений молодых людей и девушек, которые складывались на этих дискотеках. Там невозможно разговаривать, общаться, потому что там очень громкая музыка. Незнакомые молодой человек и девушка приходят туда. Они друг друга увидели. Если они друг от друга не отвернулись, а, наоборот, улыбнулись, посмотрели с симпатией – первая стадия контакта пройдена, есть визуальный контакт. Что юноша делает дальше? Он подходит, приглашает ее на танец. Если она согласилась, у них наступила вторая стадия контакта. Потом третья стадия контакта – он ей предложил коктейль. Если девушка согласилась выпить за его счет, она ему уже принадлежит сегодня, значит, она согласна с ним на близкие отношения. Она уже до конца вечера ни с кем другим не танцует. Они, скорее всего, уходят вместе. Вроде бы все очень просто и хорошо. Смотрите: не надо разговаривать, не надо ухаживать, посмотрели друг на друга, поулыбались, пошли. Все легко. И на этом фоне – рост количества самоубийств.

Оказывается, за эту простоту приходится дорого платить. За простотой контактов стоит отсутствие серьезных межличностных отношений. Что происходит при ином, традиционном типе отношений? Юноша должен за девушкой ухаживать, они должны разговаривать, они должны что-то обсуждать, они ссорятся, они мирятся, то есть выстраивается какая-то модель отношений, чем-то похожая на семейную, только нет общего ведения хозяйства. Они учатся преодолевать трудности, подстраиваться друг под друга. Складываются отношения, которыми дорожат. Что происходит при дискотечной модели отношений? Чуть они поссорились – тут же разошлись. Они могут потом на эту же дискотеку прийти, и она другому улыбнется, а он к другой подойдет, другую пригласит на танец, – нет глубинных человеческих контактов, они не умеют дружить. Все сводится к примитивным, поверхностным отношениям. Поверхностные отношения – путь к одиночеству. Не умеют дружить, а проблем у каждого очень много. И когда у человека наступает трудная минута, он не может обратиться к родителям, они не понимают его, у него нет близкого друга, у него никого нет. И он уходит из жизни, потому что никто не может его поддержать. Самоубийство – это крайний способ выхода из трудной ситуации. А сколько живет несчастных людей? А сколько людей, которым просто трудно?

Поэтому надо учить наших детей культуре межличностного общения, навыкам и умениям преодолевать противоречия и сохранять дружбу – это очень важно. Иногда кажется, что не помириться – это вот самоуважение, гордость, это правильно – так надо жить, но это не всегда верно.

– Как молодым людям объяснить родителям, что те вещи, которые они навязывают им, они уже знают, понимают, а родители продолжают ворчать?

– Если пытаетесь объяснить что-либо, делайте это максимально доброжелательно, максимально терпеливо, с пониманием того, что ваша деятельность может не увенчаться успехом. Совершенно не обязательно, чтобы родители или дети думали одинаково, но проявлять уважение к друг другу, проявлять терпение необходимо. В демократичном обществе надо научиться жить и общаться с инакомыслящими. И родители, и дети могут быть инакомыслящими. Одни ворчат, а другие терпят.

– Что делать, когда все доверяют тебе свои тайны, а тебе довериться некому?

– Наверное, никого не подводить, не извлекать личной выгоды из чужих тайн и не создавать людям проблем из-за доверчивости. К чужим тайнам надо относиться очень бережно. Нельзя передоверять чужие тайны. Ну а если вам довериться некому, надо грустить. А когда грустить надоест, надо, конечно, искать близкого человека.

– Вы увлекались роком. Были ли у вас проблемы, связанные с этим?

– По этому поводу много разных мифов. Увы, я не рисковал карьерой, когда увлекался музыкой. Но помню, как меня не пускали на занятия по НВП, требуя стричь мои длинные локоны. Помню, как по ночам слушал Севу Новгородцева по вражеским голосам, за серьезные деньги покупал модные аудиозаписи, выписывал диски почтой, в новогоднюю ночь записывал на магнитофон «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» и т.п. Все делалось с большим увлечением и было связано с определенными барьерами. Это сегодня можно свободно скачать любой хит в Интернете, а тогда за это надо было «побороться» за него.

Музыка была сильным средством размежевания поколений. Партийным органам многое было непонятно, но они старались всех и все держать под контролем. Сейчас кажется невероятным, но я собственными глазами видел списки «не рекомендуемых» для дискотек исполнителей. Вообще рок на ранних этапах становления и в СССР, и на Западе воспринимался как вызов молодежи старшему поколению (в общем, так оно и было) и как идеологическая диверсия (что было неверно). Например, Элвис Пресли был ярым антикоммунистом. Он был человек малообразованный и, как большинство малообразованных американцев своего времени, патологически ненавидел коммунизм. Но в США его обвиняли в том, что он тайный коммунист, потому что якобы развращает американскую молодежь, исполняя рок-н-ролл.

Помнится, по центральному телевидению показали выступление «Битлз» как иллюстрацию к теории наших идеологов и искусствоведов о разложении буржуазного общества. Это была запись какой-то песни, которую они исполняли, надев на шеи сиденья от унитазов. Выглядело очень забавно, но советские граждане, конечно, не понимали, с чего это музыкант вешает на шею сиденье от унитаза, то есть было очевидно – разложились окончательно. А в Англии в то же время выступал известный церковный деятель, который говорил, что «Битлз» – это происки коммунистов, которые платят артистам за то, что они развращают хорошую западную молодежь. Рок-музыка была поводом острого общественного конфликта. Молодежь часто специально провоцировала старших. Чем сильнее был эпатаж, тем в больший восторг приходила молодежь.

–Хотелось ли Вам в свое время быть панком, хиппи или металлистом?

– Нет, не хотелось. Но убежден, что к любым внешним формам самоидентификации молодежи надо относиться терпимо.

– С какого возраста, на Ваш взгляд, родители могут позволять детям такие «шалости»?

– Вопрос в том, какие дети, какие родители и какие шалости? Потому что какие-то шалости надо позволять с нуля лет, например запачкать памперсы. Зависит все от культуры данной конкретной семьи. Есть страны и традиции воспитания, в рамках которых считается, что детей вообще нельзя сдерживать ни в чем. Но я лично не сторонник такого подхода.

– Как Вы относитесь к утверждению, что распущенность молодежи со всеми вытекающими из этого проблемами происходит из-за отсутствия духовного воспитания?

– Это касается не только молодежи. Это касается и взрослых, и пожилых людей. Разве мало мы видим хамства со стороны тех, кого в детстве плохо воспитали, а им сейчас 50-60 лет? Сколько угодно, вот в автобус заходит пожилая женщина, она уже априори убеждена, что ей должны уступить место, и ей уступают, но неужели сложно в ответ сказать: «Спасибо!» Что это – отсутствие культуры или социальная норма? Конечно, людей надо воспитывать, возрождать духовность. Но если вы под духовным имеете в виду религиозное воспитание, то я считаю, что совершенно не обязательно воспитание должно быть религиозным. О душе позаботиться надо. Но это тема отдельного разговора.

– Вы говорили о взаимоотношениях родителей и детей, людей разных поколений, но Вы ничего не сказали о том, как решается проблема взаимопонимания в плане финансов.

– Ваш вопрос выглядит расплывчатым. Если бы Вы меня спросили что-то более конкретное, ну, например: «Должны ли дети работать? Должны ли они сами зарабатывать деньги? С какого возраста и в какой ситуации надо работать? Нужно ли стремиться быть независимым от родителей? Нужно ли брать деньги у родителей?» – вот на эти вопросы у меня есть свои ответы. Я считаю, что в любой семье, независимо от ее обеспеченности, дети должны работать. Не случайно дети, допустим, из американских семей миллионеров работают. Но работать они должны в той степени, в которой это не мешает их личностному развитию. У нас молодежь проводит огромное количество времени у телевизора или сидя в пивбаре.

И мне крайне не нравится, когда дети полностью учатся за счет родителей. Я считаю, что молодой человек, девушка в каникулы должны пойти поработать, что-то заработать сами. Пусть это будут небольшие деньги, но это – достойное поведение, которое дает самоуважение. Я думаю, что родители, конечно, должны помогать детям. Но дети должны стремиться все-таки сделать что-то сами, это очень важно. Понятно, что в 17 лет человек себя еще не может полностью обеспечить, ему надо учиться, ему надо тратить силы на это, но подрабатывать по мере возможности надо.

– Как быть, если разногласия в финансовых вопросах становятся причиной конфликтов с родителями?

– Мне думается, что все-таки, как бы трудно в семье ни было, материальные проблемы не должны приводить к конфликтам. Я полагаю, что все члены семьи должны проявлять совестливость. В любой ситуации человек должен постараться сохранить достоинство и не совершать поступков, за которые потом было бы стыдно. Даже если человек считает, что родители не правы. Надо сохранить достоинство. Это самое главное, что нужно сделать.

– С какого возраста молодые люди должны работать?

– Вы знаете, мне кажется, что дети должны помогать старшим ровно с того возраста, с которого они в состоянии помогать. Не все могут зарабатывать деньги, но даже ребенок в необеспеченной семье может помочь маме донести сетку с чем-то от магазина до дома, а в обеспеченной семье помочь папе донести ту же сетку от багажника автомобиля. Надо приучать детей это делать. А работать за деньги нужно с того возраста, с которого позволяет законодательство. Ничего в этом плохого, зазорного, стыдного нет. Другое дело, что работать нужно неполный рабочий день, что это должен быть не изнуряющий труд, что работа не должна идти вразрез с чтением книг, просмотром хороших фильмов и походами в театр. Можно поработать летом пару месяцев. Например, ряд студентов летом ездят и работают в «Макдональдсах» в Соединенных Штатах, получают языковую практику, зарабатывают, привозят «чистыми» полторы-две тысячи долларов. Мне это нравится, я и сам все время своей учебы в вузе работал – это нормально!

– А не мешает ли такая работа главному – учебе?

– Уверен, что нет. Сегодня учеба для студента подобна камере хранения. Но совсем спрятаться от жизни не получается. Лет десять назад в разговоре с одной старшекурсницей прозвучало: «Больше всего на свете я боюсь окончания института, потому что не знаю, чем я буду заниматься, как буду жить на собственные деньги». А главное – что будет делать? Ведь для большинства молодых людей сегодня образование – это не ценность, а услуга, товар (соответственно этому и отношение к нему). Часто, получив диплом о высшем образовании, они боятся заниматься по специальности, потому что не компетентны… да и вообще упорный труд – не для них. Общество старших разучило своих детей работать, а когда понимает это – начинает морализировать: «Когда возьмешься наконец за ум?». Молодые находят себе сферу деятельности так, чтобы не перетрудиться. Зарплата их особо не волнует, потребности тоже достаточно скромные: дешевые джинсы, свитер, да было бы что «забросить в желудок» и выпить в компании с себе подобными – вот, пожалуй, и все. Обзаведясь семьей, со святой наивностью продолжают сидеть на родительской шее. Я обрисовал феномен, который называю «лысые мальчики».

– «Лысые мальчики», как Вы определили, это молодежь до 30 лет или после? И что с ними будет потом?

– Этот феномен без паспортного возраста, он универсален. Но 30 лет – критический возраст. Вслед за самоубийцами, умирают многие наркоманы, алкоголики. Другие, те, кого родители перестают кормить, – вынуждены взрослеть и приспосабливаться. Третьи, молодые люди «с мозгами», в короткие сроки достигают жизненного успеха. Опыт молодежного движения 1960-х доказывает, что приобретенный в пору затянувшегося самоопределения жизненный опыт может быть творчески переработан. Из них получились писатели, музыканты, общественные деятели. Так что «лежание на диване» – не всегда бессмысленное занятие, как порой кажется.

– Именно это Вы имели в виду, когда заявили в своей докторской диссертации, что «раскованный индивидуализм молодежного досуга – инвестиция в гуманистический потенциал будущего»?

– Совершенно верно. Многим социологам эта моя позиция кажется излишне субъективной и бездоказательной, возможно. Мне говорят, что я не учитываю ментальные особенности казахского народа и казахстанского социума в целом, что преувеличиваю рост социальных апатий и падение престижа честного труда, но не замечать этого уже невозможно. Нельзя быть постоянно «в розовых очках». Нельзя признавать, что мы живем в потребительском обществе и одновременно отвергать тенденцию роста гедонистических и потребительских настроений в молодежной среде (как это делают эксперты Комитета по контролю в сфере образования МОН РК). Нельзя в современном обществе, в условиях глобализации и интернационализации, рассматривать казахстанское общество только через призму этнокультурных специфик или государственной идентичности. Сегодня в нашей стране только слепой не видит противостояния культурных моделей социализации молодежи по линии территориальной структуры «аул-город», цивилизационной идентификации «Запад-Восток». Дилемма «Восток - Запад» в массовом сознании молодых казахстанцев предполагает, что «Запад» – это соблюдение прав и свобод, это диктатура закона, это свободный труд, гуманное отношение к женщине, технический прогресс, а в термин «Восток» вкладываются негативные черты «азиатчины» и традиционализма. Но в своем реальном поведении рядовой казахстанец уподобляется человеку, который говорит: «Я иду в душ, хочу смыть с себя азиатчину!», но при этом он моет только голову, чуть-чуть моется. Это говорит о том, что эта грязь ему приятна, он привык к ней. Маргинальность сознания и менталитета – вот главная характеристика современного Казахстана.

– Но любая модель социализации должна учитывать не только интересы личности или группы, но и государства в целом, не так ли? Помимо самоидентичности имеются и другие ее формы, такие как гражданская, государственная и т.п.

– Ну, если рассматривать молодежь как объект социализации, то так оно и есть, государство формирует желаемую модель исходя из интересов лояльности и послушания – «человек-винтик». Другое дело, если государство заинтересовано в творческой и активной личности, где личность не только объект, но и в большей степени субъект социализации. Тогда идеалом социализации становится самоорганизованная и ответственная личность, и для понимания этого не нужны никакие социологические исследования.

– Мы коснулись с Вами вашей научной деятельности. Ваш научный путь нельзя назвать легким, но при этом Ваши достижения восхищают. Однажды я услышала от Вас фразу, что если бы не было трудностей, борьбы, Вы бы их сами создали, это так?

– В общем то, да. Как мужчина, я получаю удовлетворение от преодоления препятствий, но не плохо бы было, если бы их было поменьше. Зачастую они носят не объективный, а субъективный характер. Вот, например, кому-то в начале моей научной деятельности не нравился или был непонятен термин «социализация» и тогда свое отношение к теме переносилось на меня как на личность (а может, и наоборот). В 2003 году Комитет по надзору в сфере образования и науки «притормозил» мою диссертацию, только на том основании, что (цитирую почти дословно) «в отзывах научного руководителя и официальных оппонентов повторяются фрагменты автореферата». Понятное дело, что все они пользовались одним источником и некоторые повторы здесь возможны и даже неизбежны, но пришлось ждать более двух лет, чтобы чиновники из МОН РК решили, что делать со мной дальше, и назначили повторную защиту. За эти два года я разработал принципиально новую программу исследования в рамках социологии культуры и в 2009 году успешно ее защитил в России. Я горд, что моими официальными оппонентами были ведущие социологи, работающие в области социологии молодежи, доктора социологических наук, профессора Елена Омельченко (Санкт-Петербург), Юлия Зубок (Москва), Лев Яковлев (Саратов), представители ведущих социологических школ российской социологической школы, авторитет которых чрезвычайно велик в научном мире. Это дает мне силы отвергать любые нападки на мои научные взгляды. К сожалению, наука все больше становится не источником истины, знаний, а служанкой властных структур. Принимаются и поддерживаются только позиции, близкие околонаучному чиновничьему лобби, поэтому меня все реже приглашают на различные мероприятия … кому приятно слышать критику в свой адрес. В Казахстане нет культуры научной дискуссии, диспута, как нет и структуры, организовывающей эту дискуссию, направляющую научно-исследовательскую работу.

– И все же, судя по послужному списку, публикациям, Вашу научно-педагогическую деятельность можно назвать успешной. Что бы Вы могли пожелать молодым ученым, магистрантам, докторантам?

– В свое время в среде советских ученых бытовала шутка: «наука – это возможность удовлетворения своего любопытства за государственный счет». Сегодня наука – это недешевое занятие. Сначала ты вкладываешь в нее, затем она может отплатить в благодарность, а может и не оплатить. Научное творчество – это не ремесло, это призвание! Поэтому определитесь для начала – это ли ваш путь! А если выбрали, будьте верны себе. Не бойтесь быть не таким как все, отстаивайте свою позицию, стремитесь к истине! Удачи!

Журнал "Жасstar", №1(31) 2012 г.

[ Вернуться к содержанию ]