Задумывались ли вы, уважаемые читатели, где, когда жили и кем были ваши предки? Порасспросив знакомых, я сделал вывод, что все они в лучшем случае знают это по фотографиям и рассказам престарелых родственников. В худшем – не ведают о существо-вании двоюродных братьев и сестер. При этом все в унисон заявляют: неплохо было бы возродить из небытия генеалогическое древо. Но всерьез заняться изысканиями никто из моих знакомых не собирался.
И вот судьба подарила мне встречу с удивительным человеком. Валерий Иванович Кандиков – человек в городе Бердске известный, по-своему уникальный. И не потому, что когда-то, во времена оно, управлял Бердским торгом, сейчас и ему те времена кажутся безвозвратно далекими. Известен он тем, что уже несколько лет старательно и самозабвенно холит, нежит и пестует могучее раскидистое дерево, не обделяя вниманием самую отдаленную и небольшую веточку. И дерево не обычное, а генеалогическое, в поливке и уходе оно не нуждается, уже выросло и ветвится дальше. А нуждается это дерево, как считает Валерий, в тщательном исследовании и регистрации каж-дого отводка и росточка, чем он (всего одна из веточек этого гиганта) теперь и занимается. Валерий издал книгу. Назвал ее точно и просто: «Родословная Кандиковых». И посвятил книгу своим детям, внукам и правнукам с наказом: «Помните родителей своих, помните род свой».
На берегах речки Ирмень, что несет свои воды в могучую сибирскую реку Обь, широко раскинулось большое русское село Верх-Ирмень. Здесь у Екатерины Ивановны Кандиковой и Ивана Даниловича Михайлова в 1952 году родился сын Валерий. У родителей не сложилась жизнь, и они расстались. Мать осталась жить в доме родителей. Иван Иванович стал внуку вместо отца.
Про деда Ваню Валерий, сам уже теперь дед, может рассказывать бесконечно. Иван Иванович был ему строгим наставником, и добрым другом, и главным в жизни авторитетом.
Валерка рос крепким мальчишкой. Ровесников клал на лопатки, да и ребятам постарше достава-лось. «Не был, – как потом он напишет о себе, – подарком в лукошке с голубой каемочкой». Всякое бывало, но учился старательно. Активно занимался спортом. Был чемпионом района по легкой атлетике.
В армию провожали из дома дедушки. Собрались за столом родственники и соседи. Давали напутствие. А когда запели «Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты…», дед, до этого молчав-ший, заплакал, не стесняясь слез, обнял Валерку и поцеловал, чего с ним раньше не было: «Не посрами род Кандиковых».
После армии – техникум, институт, ответственные руководящие должности. Казалось бы, все у Валерия Ивановича в жизни, как у многих других, да не совсем так. Молодость, динамизм будней не позволяли остановиться, оглянуться на прожитое. Лишь с воз-растом пришло философское осмысление жизни. И он задает себе вопрос: для чего живет человек? И в муках находит для себя ответ. Вовсе не для того, чтобы просто народить детей, построить дом и посадить дерево. Все это у него есть: и сын Вячеслав, единственный носитель фамилии Кандиковых, и дочь Наталья, и большой семейный дом на все четыре стороны, вокруг которого завели хоровод его любимые кедры, ели и сосны. «Главное в жизни, – утверждает Валерий Иванович, – воспитать детей так, чтобы они помнили и знали своих предков. Как они жили и любили, как защищали свое отечество. Гордились и преумножали честь своего рода, крепили и объединяли нашу Родину – Россию».
Изучение родословной началось с рассказов деда. Дед нередко вспоминал, как воевал с австрийцами. А внук любил слушать и записывал вос-поминания на магнитофонную ленту. Некоторые записи сохранились до сих пор. Для детей такие воспоминания – живая иллюстрация истории. – Деда, расскажи о наступлении на австрияков… – примостившись рядом с высоким крепким стариком, просил, бывало, шустрый мальчуган.
– Да ты, Валерка, уже сам все наизусть знаешь, – отмахивается дед Иван. Но разве от этого репья отвяжешься?
«…Оружия не хватало. Не у всех были винтовки. Во время наступлений их забирали у убитых солдат. Грязь, вши, убитые, раненые и покалеченные – все это я видел своими глазами.
Однажды, когда наша часть находилась на отдыхе, прискакал вестовой с пакетом – это был сигнал к наступлению. Наступать пришлось по болотистой местности. Наша рота первой пошла в атаку. Некоторое время шли в тишине. Вдруг ее разорвали тысячи взрывов – начался артиллерийский обстрел. Плотный пулеметный огонь выкашивал ряды идущих цепью русских солдат. Наши орудия израсходовали весь запас снарядов и замолчали…
Командир роты скомандовал: «В атаку!» Поредевшие цепи солдат бросились вперед. Страха не было, но голова плохо соображала. Внезапно почувствовал резкую боль в боку. Потерял сознание. Очнулся, командир говорит: «Ползи назад, а то добьют». Я пополз, но от боли перехватывало дыхание. Рискнул: вскочил и побежал. Пробегу – упаду, пробегу – упаду, а по мне пулеметчик австрийский – тра-та-та…»
В ту ночь русские потерпели поражение. Тех, кто остались в живых, взяли в плен. Деду Валерия повезло. Его, раненого, подобрали санитары. После выздоровления – в школу унтер-офицеров и снова фронт, окопы, «за веру, за царя, за Отечество»… Он уже сто раз слышал, как дед копал окоп, проваливался в болотную жижу, как начался бой, а у русских кончились снаряды, и как дед раненый лежал на поле боя… Но каждый раз с замиранием сердца ждет, что вот-вот придут наши и дедушку спасут. После таких уроков как нельзя лучше усваивается история. Тем более, когда подумаешь, как крепко-накрепко ты связан с нею. Страшно подумать, найди тогда фашистская пуля сердце деда, не было бы и тебя…
– Как-то раз, – вспоминает Валерий, – я спросил своего деда Ивана, кем приходятся нам Кандиковы, что живут за речкой. Дед сразу же ответил: «Это наши родственники. Дальние, но родственники». Когда Валерка подрос и стал уже юношей, мать Екатерина Ивановна, купила ему катушечный магнитофон. И внук стал записывать воспоминания деда уже для истории.
Мальчишеское любопытство постепенно переросло в серьезную заинтересованность. Собранные за тридцать лет сведения о родственниках, дальних и близких, истории их жизни постепенно систематизировались, родословное древо становилось все ветвистей. Валерий много записывал, систематизировал список родственников. Изначально семейный архив собирался только «для своих». Но, прочитав однажды книгу В.М. Шукшина о своем роде, Валерий Иванович с удивлением обнаружил, что у него материалов больше и призадумался: почему бы и ему не выпустить летопись рода. Слова с делом не разошлись. И он с воодушевлением взялся за дальнейшую работу. Писал дальним родственникам, расспрашивал старожилов села Верх-Ирмень, делал запросы в паспортные столы различных городов. И список, состоящий из 150 родственников, увеличился почти до тысячи пятисот, охватив девять поколений.
Валерий Иванович не поленился заглянуть в прошлое, поинтересоваться, кто его предки. Он из- дал фамильную летопись о девяти поколениях своего рода, содержащую более тысячи пятисот имен, отчеств, фамилий и назвал книгу «Родословная Кандиковых». Этот труд Валерий посвятил детям, внукам и правнукам, которым уже не придется жить Иванами, не помнящими родства. В ней о каждом из родственников есть информация. Где, когда родился, на ком женился. Сколько родилось детей, как выглядел внешне, какие основные черты характера, где работал. А если нет в живых, то где он похоронен. Далеко не всякий потомок землепашцев знает своих предков до восьмого колена. У большинства познания своих родовых корней дальше деда, прадеда не идут. Валерий решил нарушить эту нехорошую традицию и доказать всем, что он из Иванов, помнящих родство. Отдельной строкой перечислены имена тех, кто был участником Первой мировой и Великой Отечественной войн. Есть в книге сведения об общих родоначальниках и основателях крупных ветвей семьи Кандиковых.
Чаще всего восстанавливают родословную, подспудно желая восстановить, аристократические корни. «Голубой крови» Валерий не искал – априори знал, что дворян среди предков не найдет однако за сей труд взялся. Заведомо знал, что ничем «таким» его предки не знамениты, что он потомственный крестьянин из села Верх-Ирмень. И когда кропотливо «перепахал» многие архивы, собрал устные и письменные свидетельства о родственных связях сотен человек, он докопался до истоков, уходящих в начало XIX века. Выяснил, что «начались» Кандиковы с простого русского мужика Ивана Кандикова, 1805 года рождения, уроженца села Липяги, Лунинского района, Пензенской области. Было у него три сына: Филипп, Николай, Григорий. В честь своего отца каждый из братьев назвал одного из сыновей Иваном.
II. Каждый год, когда ветви яблонь поклонятся благотворной земле и разольют окрест терпкий медово-пряный аромат спелых плодов – наступает Яблочный Спас. В этот день, едва первые медно-розовые лучи восходящего солнца пробегут по верхушкам деревьев и позолотят спящие окна, я набираю спелых яблок и, презрев суету будней, спешу на пригородную электричку за сотню верст от города, на малую родину, где зародилась моя нравственная неуспокоенность, где покоится прах родителей. Чтобы на сельском погосте далекого полустанка положить наливные яблоки на родные сердцу холмики.
Затерявшись среди пассажиров, под монотонный стук вагонных колес безмолвных нитей стальных магистралей, теряющихся среди лесов и косогоров, память услужливо восстанавливает слежавшийся ком воспоминаний, листает вспять календарь жизни, в котором разнообразные события с самого детства, – большие и малые – играли свою роль в тогдашней жизни и в дальнейшем.
Тщательно, до боли в глазах, едва успевая, цепляюсь взглядом в льющийся за окном вагона знакомый пейзаж. Трепетные осинки и березки под тоскливую мелодию ветра выпускают вслед поезду зеленые нити ветвей.
На фоне тенистых крылатых дубрав и мускулистого бронзового соснового бора шаловливо играет на солнце озорными бликами и извивается жилкой Сура с золотистыми речными берегами.
Любуясь неповторимым пейзажем, кружит взор знакомый простор полей, немудряще оживляющий в душе необъяснимое чувство близости к природе родных мест. К сердцу подступает успокоение, духовное родство с жизненной силой солнца и земли. Душа полнится и весенним раздольем садов, и задумчивой тишиной опавшей по осени соловьиной рощи. Не замечаю, как фартовый конь, прикусив удила вокзалов, раздувая из ноздрей пену, несет меня по петляющим стальным нитям магистрали к станции детства. Хриплый голос из динамика доносит: «Разъезд 71-й километр».
С перрона, сложенного из десятка старых шпал мутного цвета, схожу на придремавшую, затянувшуюся зигзагом зеле ной молнии дорогу. Догорающий узор, выписанный зигзагами от затейливо рыскающих из стороны в сторону, усталых, скрипучих колес старой телеги, гулким фальцетом доносит мелодию, наполненную лошади ной грустью. Чудится самая яркая и целомудренная, навсегда в душе запечатленная непритязательная картина детства: вот-вот лошадку молния осветит и на тележке мой ребячий профиль.
Дорога незримой силой тянет по нерукотворному ковру к селу. И вот! В голубом запахе пыли вздохнула ромашками околица. Остановился посреди поля. Полыхающие красно-фиолетовые полевые цветы с белым островком ромашек и прибоем синих колокольчиков раскачивались от легких порывов теплого ветра в высокой траве то вправо, то влево. Знакомая полянка обласкана падающими косыми пластами света, просвечена до самой маленькой травинки. Капли росы, собравшиеся в треугольных листочках, блестели на солнце, щедро накрывая лужок россыпями алмазов. Травы высокие. Воздух густой, чернохлебный, словно настоянный на меду. Терпкий пьянящий аромат. Самое сердце России.
Над родимыми просторами звенели беззаботные трели, гомон, щебет непуганых птиц, что взметнули под самое солнце. Обворожительно завитые и сказочно переплетенные ветви разлапистых вековых дубов и раскидистых резных кленов будто разговаривают между собой. Они плотно укрывают село ветвями, словно оберегая, шумят и плещутся на ветру, придавая притягательную жизненную силу, таинственную и загадочную неповторимость. Седые тайны хранят они.
Сквозь частокол древних дубов в ситцевой оправе садов распахивается неповторимая панорама колыбели детства, навсегда заветного места, куда часто устремляются думы и чувства.
Липяги. С какой-то священной робостью и благоговением эти строчки звучат камертоном души. Они родились вместе со мной, волнуют, будоражат и щемят сердце выстраданной жизнью, ее непридуманностью. За словами встает нечто родное и близкое, святое и могучее, отчего крепнет дух и учащенно бьется сердце.
К таким строчкам нужно спешить, чтобы успеть их произнести и оставить идущим за тобой поколениям.
Только любящим сердцем можно почувствовать, сколько в этом слове трогательного и нежного, мужественного и гордого, ежеминутного и вечного. Когда услышу о жизни села что-нибудь хоро-шее, я ликую, как будто хвалят меня. И напротив, если слышу плохое, то очень переживаю, как будто в этом худшем виноват я.
Устало потупились в землю доживающие свой век избы, по-старушечьи подвязанные косынками серых крыш, с под слеповатыми оконцами, потемневшими от лет наличниками, истлевшей изгородью. Состарилось село, будто человек. У каждого строения здесь – своя судьба, свое особенное тепло, собственный взгляд на мироздание... И старость у каждого тоже своя. Чужой век не повторишь. Кажется, что смотрят они с немым укором, необъяснимой тоской и болью одиночества.
Потемневшие, сгорбившиеся без заботливой хозяйской руки, они, возможно, еще помнят день своего рождения, запах чистоты свежего дерева и той теплой человеческой суеты, которая и зовется у людей жизнью. Они служили своим хозяевам как могли, долго и преданно и, может быть, не ожидали, что впереди их ждет унылое сиротство.
В верхней части села из зарослей липняка брызжет из земли говорливый озорник-ручей. Черноволосая кормилица-земля опоясала его пестрым серпантином огородных грядок. Переливаясь цветами радуги, жмутся они к живительной жилке воды.
Легенда гласит, что именно этот гремучий поток, словно добрый гений места, раздвинул края расселены земли, и протянулись по ним сверху вниз две улицы бревенчатых изб.
От ручейка-озорника в 1700 году затеялось рус-ское село Пятницкое – Липяги тож. Улицы села, что улеглись от верховья вниз на три километра, разделяет широкий, неглубокий овраг, густо заросший высоким бурьяном. В низине, посреди оврага, как памятник многоукладной экономике, с упреком смотрится печальный образ лихолетья – остов не поддавшейся разрушению старой мельницы, принадлежавшей крестьянину Сергею Киселеву. Многие годы он напоминает трагические страницы истории старинного русского некогда многолюдного села, утомленно храня надежду на его возрождение.
От истока хорошо просматривается каскад из трех прудов. Самое большое зеркало у Барского пруда, что собрался в центре села. Левый берег хороводит прибрежными цветущими садами, купая в бирюзовой глади фату вишен и яблонь. Противоположный берег заполнили ивы. Они так низко наклонились над водой, что, кажется, там нет берега и деревья стоят в воде, вглядываясь в изумрудную гладь пруда, в которой, как в бездонной пропасти, с удивительной точностью без единого искажения отражаются облака и небо.
На берегу пруда – полуразрушенная, израненная бесовской властью каменная церковь, которая построена и освещена в 1772 г. тщанием помещика секунд-майора Михаила Ильича Мартынова в честь святой мученицы Параскевы с приделами во имя святителя и чудотворца Николая и святителя Димитрия Ростовского. В этой церкви был когда-то крещен основатель нашего рода Иван Кандиков.
Рядом с церковью в 1858 г. тщанием подполковника Алексея Григорьевича Теплова была построена и освящена 12 июля (19 июня*) того же года кладбищенская каменная церковь Рождества Пресвятой Богородицы без колокольни.
В 1909 году трапезная сделана теплой. В 1910 году прихожане пожертвовали 1050 рублей на ремонт причтовых домов, за что священнику Василию Феодосиевскому была объявлена признательность епархиального начальства.
В 1910 г. за пожертвование в храм билета Пензенского городского общественного банка в 600 рублей крестьянину Сергею Киселеву, владельцу мельницы, было преподано благословение Священного Синода в грамоте. Памятник архитектуры XVIII века зазывал на службу прихожан не только красотой и величием, но и на редкость благозвучным, умиротворяющим, отдаленно разливающимся малиновым колокольным перезвоном.
С колокольной площадки через широкие проемы в стенах на все четыре стороны, замирая в летней зеленой либо заснеженной дали, свободно улетал пасхальный трезвонный благовест. Редкие удары большого колокола звучали, словно поступь судьбы во время церковных служб, свадеб и похорон.
На протяжении веков церковь позволяла жителям села прикоснуться к вечному, вспомнить прошлое, подумать о будущем, объединяла, крепила неведомою силой!
Все в ней умиротворяло: волнующее душу песнопение и каноны с прекрасными поэтическими образами, безграничной глубиной богословского умозрения и силой чувства, светлые лики святых и трепетный огонь свечей.
Когда настало бесовское время, власть решила покончить с религиозным дурманом, церковь закрыть и переоборудовать под склад. Прослышав о кощунстве, со всех улиц к святилищу бежали верующие. Вскоре храм был окружен плотным кольцом. Прихожане стали убеждать погромщиков: не ходите, мол, на безбожное дело, Господь накажет. Но их не слышали. Ярые активисты, потеснив толпу, взбирались наверх и безжалостно сбрасывали на землю кресты, благозвучные колокола, оскверняли золоченые купола. Особо ретивые молодцы по недомыслию ворвались внутрь и, обагряя совесть, принялись святотатствовать: громить, рушить рельефный иконостас. На полу валялись иконы, канделябры, паникадило и прочая утварь. Из церковных книг по невежеству антихристы вырывали страницы, свертывали «козьи ножки» и закуривали. Старушки плакали, причитали, пытались удержать погромщиков. Окаянные дни сокрушали благолепие святыни.
Тут же среди сумасбродной толпы, сгорбившись от скорби, стояла болезненная, престарелая плакальщица Посконь. Она взглядывала на небо: не раскроется ли оно, не грянет ли гром, не поразит ли безбожников? Вдруг неведомая сила потянула ее внутрь храма, где она увидела валяющиеся на полу лики святых. Сама не помнит, как осилила поднять, прижать крепко к груди огромную икону Христа Спасителя, пронести ее через плотную толпу, погрузить в неведомо откуда-то взявшуюся повозку и отвезти домой. Многие годы, а прожила старушка Посконь 100 лет и 5 месяцев, молилась на икону, бережно хранила, лелеяла. На селе говорили, что долголетие было даровано Спасителем за благодеяние. А скудоумный антихрист Замруд Курвяков, что сбивал кресты на церкви, вскоре стал чахнуть и умер от неустановленной болезни. Оставил он после себя лишь проклятие на устах верующих. Предали святотатца земле без богослужения, без отходной и сорокоуста. Верно, по грехам были его муки. Строили храм основательно, фундамент прочный. В середине двадцатого века могучие тракторы, управляемые руками антихристов, понапрасну силились растерзать святыню. Техника оказалась бессильной перед святостью древних стен. Удалось лишь с большим трудом порушить колокольню. Безжалостная власть разорила дом Божий, а глупые, жадные люди, как кроты, перерыли землю вокруг храма в поисках сокровищ, не подозревая, что самое главное сокровище упустили они – душу свою. Едва всколыхнет на горизонте заря, церковь начинает омывать в волшебном зеркале пруда серые купола, покрытые черной окалиной времени. И словно Китеж-град, снова золотятся они на рассветной водной глади. До сих пор храм своей величественностью радует жителей и гостей села. Все улицы берут здесь свое начало, и на какой бы улице ты не оказался, с какой бы стороны не зашел к селу, отовсюду видны седые купола, сверкающие над водной гладью. На обрубке, что служил крышей, теперь выросла из занесенного туда семени кривая березка, кустятся сорные травы; кирпичные стены снаружи крошатся, но по-прежнему крепкие, не пробить их из пушки. Вот только обидно за то, что не смогли мы сохранить такую красоту.
Верю я: село родное возродится!
И церковь старая у Барского пруда,
Чтоб грешники могли в ней помолиться,
Поднимет сбитые кресты и купола.
III. В 1893 году, при царе Николае II, Российскую империю от Москвы до реки Обь стянула Западно-Сибирская железнодорожная магистраль. Были открыты ворота на богатую сибирскую землю, началось переселение из центральных губерний, где был переизбыток рабочей силы, на сибирские просторы. Что же это за страна такая загадочная – Сибирь, откуда она обрела свое имя? По этому вопросу нет единого мнения ученых и сегодня. Один из вариантов связывает с восприятием края первопроходцами, которые за суровость климата, свирепые морозные зимы нарекли эти земли «Сивером» (Севером). Русский историк и государственный деятель В. Н. Татищев считал, что слово «Сибирь» татарского происхождения и по-татарски означает «первый» или «главный», этим словом был назван главный город на Иртыше, а затем русские рас-пространили это название на всю огромную территорию от Уральских гор до Тихого океана. Четыре столетия назад Россия приступила к освоению нового края со сказочными богатствами – это была Сибирь. К середине 16 века на территории нынешней Западной Сибири находилось Сибирское ханство. В 1598 году Сибирь была окончательно присоединена к России. Вот как оценил этот исторический факт писатель В. Распутин: « После свержения татарского ига и до Петра Великого не было в судьбе России ничего более огромного и важного, более счастливого и исторического, чем присоединение Сибири, на просторах которой Старую Русь можно было уложить несколько раз. Только перед этим одним фактом наше воображение в растерянности замирает – словно бы застревает сразу за Уралом в глубоких снегах…» Помимо насильственных методов освоение Сибири происходило и в виде мирного продвижения российских землепроходцев, крестьян и промысловиков, священников и торговцев. Освоение Сибири – это длительный процесс. До прихода русских Сибирь была слабо заселена. Число коренных жителей на конец 16-го века составляло немногим более 215 тысяч человек. Главной силой, участниками и вдохновителями коренных перемен в Сибири были мирные российские переселенцы. Они занимались сельским хозяйством, прокладывали дороги, строили крепости, развивали торговлю. В 1889 году был принят закон, определивший суть и содержание переселенческой политики государства. Переселенцам выдавались путевые пособия и ссуды на обзаведение хозяйством, гарантировались льготы по выполнению повинностей крестьянами, прибывшими на новые земли. В 19 столетии на Оби был образован город Новониколаевск (Новосибирск). Со строительством дороги стали быстро заселяться окраины. Особенно привлекала народ могучая, богатая и неизведанная, а главное вольная Сибирь, там хороший земельный надел давали на всех членов семьи, в России – только на мужчин: «Всего мужиковто – отец мой и я» (Некрасов). В 1897 году осваивать неизведанные края тронулся представитель третьего поколения Кандиковых, Иван Филиппович (веточка Валерия Ивановича). А через год отправились по его следам из нищающих Липягов двоюродные брат и сестра Иван Николаевич и Ефимия Николаевна. Как говорят потомки Кандиковых, оставшиеся на Пензенской земле, в Сибирь ехали самые смелые и предприимчивые. Тесно было в липовом краю землепашцам, а про сибирские просторы многого наслушались. Местом поселения выбрали не захудалую де- ревушку, а крепкое старинное село Верх-Ирмень Ордынского уезда. Основали его вольные люди, сподвижники Пугачева Федор Пургин и Петр Борцов, участники крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева. После разгрома пугачевского бунта они бежали в сибирскую глухомань. Приглянулось им живописное место у таежной речки Ирмень, что впадает в великую Обь, и поставили здесь пугачевцы в 1775 году заимку Ирмень. Позже здесь осели и многочисленные земляки Кандиковых. Улицу, построенную вдоль реки Ирмень, назвали Пензенской. Здесь стали рождаться дети, внуки, правнуки. Легенда гласит, что предки Кандиковых были ремесленниками, жили на Дону. Они не только достойно защищали свою родину от многочисленных врагов, но и умели вести ремесло, делать качественную глиняную посуду – чашечки, которые называли «кандички». Со временем ремесленников, делавших чашечки, стали называть «Кандиками», а в течение времени это слово трансформировалось в фамилию Кандиковы. Затем предков с Дона переселили на Пензенскую землю. Пенза входила в защитный пояс древнего русского государства, опоясывающий Москву.
Обосновались предки переселенцев Кандиковых в семидесяти верстах от Пензы в селе Липяги. Место там было очень красивое – обилие в местных лесах лип, а может быть, приехавшие с Дона ремесленники назвали село привычным для их ремесла словом. В селе на берегу пруда построили красивую кир- пичную церковь с тремя куполами, и по сей день пруд называют Барским. Занималась семья крестьянским трудом: пахали, сеяли, держали скот. Навыки былого ремесла стали невостребованными, поэтому постепенно были утрачены и забыты. Землю в то время давали только на мальчиков, девочек обделяли. Семья была большая, жили все вместе. Девочки подрастали, а они составляли основу семьи, и прокормиться с каждым годом было все труднее и труднее. Наши «саженцы» быстро укоренились на сибирской земле. – Я «раскопал» томский губернский архив, – рассказывает Валерий. – Первым открывал пожелтевшие листочки с витиеватым старинным письмом, хранящие данные о переселенцах. У меня даже руки затряслись, когда увидел фамилию прадеда. Кстати, по этим документам установил год пересе- ления в Сибирь. В переписи крестьян и хозяйств предреволюционного года написано: Кандиков Иван Филиппович (прадед) прибыл на местопоселение в 1896 году. В 1916-м в семье было 5 человек мужского и 5 человек женского пола. В хозяйстве – 8 лошадей, 4 коровы, 9 овец, 4 барана, 4 свиньи и десять поросят, обрабатывается 3,2 гектара земли. Дом двухэтажный рядом с церковью. В этом родовом доме довелось пожить и правнуку. Так устные рассказы и предания обрели со- лидное архивное подтверждение. «Спасибо церковным писарям, которые ответственно подходили к работе, – замечает Валерий Иванович. – В книгах отражали все губернские новости до мельчайших подробностей: у кого родился мальчик или девочка, когда крестили, как назвали». Переселенцы Кандиковы свили на чужбине три родовых гнезда, дали Сибири более тысячи че- ловек, для которых эта земля стала родной. Иван Филиппович и его супруга Авдотья имели более трехсот потомков, Иван Николаевич и Наталья Феофановна – более четырехсот. А Ефимия Николаевна с мужем Гавриилом Ивановичем Макаровым стали основателями ветви Макаровых, тоже состоящей ныне из более трехсот человек. Есть в селе Верх-Ирмень монумент погибшим в годы Великой Отечественной войны. На стеллах увековечены потомки Кандиковых с Пензенской земли.
– В дни поминовения усопших и особенно перед Святой Троицей, – рассказывает Валерий Иванович, – меня какая-то непознанная сила тянет в родное село Верх-Ирмень на сельское кладбище, где покоится прах моих предков. Сотни людей из рода Кандиковых приезжают, приходят сюда. И по первоначалу обязательно каждый подходит, как к святыне, к могилке родоначальника самой большой веточки Кандиковых в Сибири – Ивана Николаевича и Натальи Феофановны. Едут, возможно, даже не столько из-за того, чтобы постоять у могилки родоначальника Кандиковых на сибирской земле, сколько просто повидаться с родственниками. А потом начинают приводить в порядок могилки близких: ухаживают за насаждениями, подметают, правят оградки, столики, лавочки около могилок своих родных. Дети, повзрослев, отделялись от родителей, строили дома в других деревнях, уезжали в разные города страны. Меняли фамилии, со временем терялись родственные связи.
IV. Чтобы книга «Родословная Кандиковых» «зазвучала», семья Кандиковых решила пригласить всех родственников и подарить каждому книгу. Местом встречи выбрали село Верх-Ирмень, где жил когда-то дед Иван. Этот день встречи запомнится селянам надолго. Сельский дом культуры едва уместил гостей. Собралось более 400 человек самых различных возрастов и профессий: хлеборобы, ученые, шахтеры, врачи, учителя, военные, знаменитые спортсмены. Особая гордость рода – герой войны Сергей Дмитриевич Кандиков. И сегодня в селе Верх-Ирмень вы можете пройтись по улице Кандикова. Большой портрет украшает улицу, носящую его имя. Большинство Ивановой родни были из села Верх-Ирмень, но немало на встречу приехало из европейской части России и Дальнего Востока. И все – с разными фамилиями: русскими и украинскими, немецкими и татарскими, белорусскими и грузинскими. Есть и одна еврейская. Но всех их объединяет общая родословная, одни и те же Ивановы корни. Это была не просто встреча дальних и близких родичей, а единение незнакомых ранее людей, вдруг ощутивших кровную и духовную связь друг с другом. Хорошо, если кругом не чужие, а свои, друзья, а не враги. Отчуждение, вражда, страх стали болезнью нашего времени. СССР распался, все чаще приходится слышать, что та же участь уготована России. Зачем, почему? Разве наш народ состоит из чужих друг другу народцев? Кандиков Валерий доказывает обратное. Семья, родственник, род, Родина – нам всем надо держаться вместе, и никто нас не одолеет. Та мартовская суббота была днем приятных встреч и неожиданных открытий. Местный дом культуры в праздничном убранстве. В подготовке вечера встречи участвовала вся семья Валерия Ивановича – дочь готовила пригласительные, жена регистрировала гостей, сын снимал уникальную встречу родни на видео. Гости знакомятся с многочисленными схемами генеалогического древа Кандиковых. Многие не знали троюродных братьев и сестер, не знали имен бабушек, дедушек, теток, дядей. В фойе Валерий развесил многочисленные схемы, обозначающие родственные связи. Кто и кем кому доводится. Один из обретенных кровных братьев талантливый сибирский художник А. Д. Кандиков, изумленно бросался от одного листа к другому: «Как? И это наши? Сколько живу рядом, думал, просто соседи». Потом признался: «Три ночи не спал, все в этих «коленах» блуждал». Он с восторгом заметил организатору встречи: «Валера, ты перевернул нас…» Буквально все загорелись желанием продолжить поиски Ивановой родни. Глава сельской администрации Н.С. Ячменьков в своем выступлении перед собравшимися заметил: «Книга воскрешает дух убежавшего или оставляющего нас времени. Трудно переоценить ее объединительное значение. И какой это благодатный материал, заключающийся в ней для грядущих историков и для всех, кто хочет знать, откуда он родом, кто любит Родину свою. Уверен – заключил Николай Семенович, – изучение истории Родины, следует начинать изучать с домашней родословной». Директор АО «Ирмень» Герой Социалистического труда Юрий Федорович Бугаков в своем выступлении перед собравшимися по достоинству оценил трудовой вклад нескольких поколений пензенского рода Кандиковых в благосостояние и освоении Сибири. Поэтому директор акционерного общества всей душой поддержал идею неугомонного поисковика собрать свою родню вместе. Наверное, это было уникальное событие российского масштаба. Затем на сцену вышли самодеятельные артисты. Некоторые тоже оказались из рода Кандиковых. Например, солисты Ирина Шишкина – представи-тельница восьмого поколения, а Владимир Шишкин – шестого. Словно светлая лазурь, разливались по залу песни, наполняя души добрыми, светлыми чувствами, воздавая должное каждому поколению рода. О чем были песни? О том, что счастье человека жить в большой и дружной семье, в жизни на малой родине, в единой богатой и сильной России. Сменяя друг друга, родичи делились воспоминаниями, благодарили организаторов встречи. Они решили один день в году считать праздником – День рода Кандиковых. Поэтесса Л.Д. Кирина своими бесхитростными стихами точно передала смысл события.
Россия – Родина моя,
Из рода Кандиковых я.
И я, и ты – все вместе, рядом,
Возьмемся за руки – семья.
Ростками жизнь мы вознесем,
Корнями Родину сплетем,
Россия – Родина моя,
Из рода Кандиковых я…
Каждому из родственников Валерий Иванович вручил экземпляр книги «Родословная Кандиковых». Люди восприняли книгу, как искру, от которой наполнились теплотой сердца, началось сближение рода, переосмысление прожитого. То-то была встреча! Журналистка новосибирского телевидения Светлана Тернер засняла телевизионный фильм для передачи «Люди добрые». А областная газета «Советская Сибирь» опубликовала подробную информацию о встрече.Каждый человек, родившийся на земле, благодарен за это предкам. В глубине души мечтает о том же: эх, найти бы свои корни, обрести снова отчуждавшихся дальних и близких родственников, не порывать бы родовые связи. Но не каждому это дано – то сил нет, то времени, то желания… Валерию Ивановичу удается. Почему? Всю жизнь он мечтал быть историком. Как он считает, прежняя его деятельность – лишь эпизод, способ зарабатывать на хлеб. И никогда еще он не был так близок к осуществлению своей мечты, как ныне. Отношение его к истории не абстрактно-академическое, а эмоциональное, личностное. К новой российской истории он относится так, словно это было с ним. Это он трясся в теплушке, продвигаясь в новые, неизведанные дали, это он прятался на чердаке от белых, это он.… Впрочем, Валерий Иванович уверен, что и через сто лет это он будет жить в своих правнуках и внуках. При таком крепком родовом чувстве и отношение ко времени у него свойское и снисходительное.
«Это так, – поясняет он, – как будто ты нашел где-то на чердаке старое, позабытое всеми, заросшее пылью зеркало. Смахнул пыль и увидел остановленное время». Правда, знакомое чувство! Каждому, наверное, случалось находить такое зеркало. Медленно сдвигаешь слой пыли с полированного стекла и.…Взгляни вокруг: неправдоподобно таинственно, четко и даже дико глядят на тебя со всех сторон давно знакомые, а теперь неузнаваемые вещи: потрепанный шифоньер, нелепая вешалка, старая мамина жакетка. Взгляни-ка в зеркало: в их сумрачном обрамлении в глубине отображения торчит ваша испуганная, мальчишеская физиономия, горят оттопыренные уши. Вот это потрясение. А случилось-то что? Да почти ничего, вы смахнули с поверхности пыль, пыль времени. Но вернемся к истории нынешней. Валерий Иванович не оставляет своих изысканий. Обратился за методической помощью в НИРО (Новосибирское историко-родословное общество). Здесь его работу одобрили, приветили, пригласили даже выступить с лекциями, поделиться опытом.
Выступил, взял на себя смелость, невзирая на некий академический снобизм собрания – ведь не- которые члены общества, потомственные дворяне, терпеливо слушали его, потомка простолюдина. Вице-председатель НИРО Михаил Николаевич Добрынин заметил ему, что родословная составляется всегда только по мужской линии, женские ответвления не в счет. Валерий вспыхнул: «А мне интересно найти всех моих родственниковкровников».
Зато подтвердил историк версию о возможном переселении предков Кандиковых в Пензенскую об- ласть с Дона. Была в России также миграция в восемнадцатом веке. Служивый и ремесленный люд заселял сторожевые аванпосты вокруг Москвы. И еще одно откровение. Еще в детстве слышал он от дальних и древних родственников версию о том, что фамилия Кандиковы произошла от рода занятий. Кандиками называли в старину мелкую глиняную посуду. А фамилию роду дал, скорее всего, какой-то далекий пращур, в совершенстве владеющий этим ремеслом. Михаил Николаевич под- твердил эту версию как наиболее вероятную. Эх, заглянуть бы в историю своего рода этак до семнадцатого века – эта дерзкая мечта не оставляет исследователя.
V. Пока заглянуть Валерию до начала семнадцатого века не удалось, а вот до начала восемнад- цатого ему все же удалось докопаться. В ходе работы над родословной и установления основателя рода неугомонный поисковик-исследователь Кандиков обратился в архивный фонд Пензенской казенной палаты, где хранятся ревизские сказки, начиная с третьей ревизии (1762–1763 гг.) К сожалению, ревизские сказки на крепостных крестьян села Пятницкого, Липяги тож, Мокшанского уезда третьей, четвертой (1782 г.), пятой (1795 г.) и шестой (1811 г.) ревизий в архиве отсутствуют. Но в метрических книгах архивного фонда Пензенской духовной консистории, приходской церкви Святой Мученицы Параскевы села Пятницкого, Липяги тож удалось все-таки установить дату рождения, бракосочетания, и кончины далекого пращура рода. Самым ранним по времени выявленным документом является запись о венчании пращура Игнатия Семеновича Кандикова, сделанная в метрической книге церкви Святой Мученицы Параскевы села Пятницкого, Липяги тож Мокшанского уезда за 1809 год. В части второй «О бракосочетавшихся» читаем: «Месяц: января, число венчания: 11. Кто именно венчаны: (господина) Евсюкова отрок Игнатий Семенов с девкой Аксиньей Алексеевой. Кто были поручители: Петр Егоров, Стефан Иванов… Сии браки по учинении наперед узаконенных обысков венчал и подписал священник Гавриил Федоров, дьячок Михайла Гаврилов». 1*
В сохранившейся исповедной росписи церкви Святой Мученицы Параскевы села Липягов, подан- ной 1 июля 1816 года, имеются записи. «О бывших у исповеди и Святом причастии» прихожан этой церкви среди которых значатся:«крестьяне Семен Андреев 61 лета, жена Пелагея Егоровна лета 60, дети Игнатий 28, Иван 19, у Игната жена Аксинья Алексеевна 27 лета…». 2*
Документ «о бывших у исповеди» позволяет сделать вывод, что венчавшийся в 1809 году отрок Игнатий Семенов приходится сыном Семену Андрееву, которому в 1816 году исполнился 61 год. Это означает (1861-61=1755 год), что Семен Андреев, пращур рода, родился в 1755 году. Сохранившиеся архивные документы интересны тем, что дают сведения о том, кто и в какое время владел селом. В материалах восьмой ревизии по Мокшанскому уезду имеется ревизская сказка с заголовком: «1816 года, марта (число не указано) дня, Пензенской губернии Мокшанского уезда села Пятницкого, Липяги тож, вотчины г-жи надворной советницы Катерины Михайловны Евсюковой, о состоящих мужеска и женска пола дворовых и крестьянах».
«1834 года, апреля 28-го дня, Пензенской губернии Мокшанского уезда села Пятницкого, Липяги тож, покойной госпожи 6-го класса Екатерины Михайловны Евсюковой и детей ее, сыновей, Николая, Дмитрия Ивановых и дочерей, в замужестве находящихся, подпорутчицы Натальи Черкасовой и капитанши Варвары Ботьвиньевой, о состоящих мужеска и женска пола дворовых людях и крестьянах». 3*
В части первой «О родившихся» метрической книги церкви села Липягов за 1842 год владельцем села значится господин Скребнев. 1847 год – владельцем села значится г-жа Скребнева. В 1850 г. в России прошла девятая ревизия податного населения. В материалах этой ревизии ревизская сказка «1850 года, августа 31-го дня, Пензенской губернии Мокшанского уезда села Пятницкого, Липяги тож, помещицы титулярной советницы Прасковьи Ивановой Скребневой, о состоящих мужеского и женского пола дворовых людях и крестьянах». 2*
В материалах десятой, последней, ревизии имеется ревизская сказка с заголовком следующего со-держания: «1858 года, март 30-го дня, Пензенской губернии Мокшанского уезда села Пятницкого, Липяги тож, помещика подполковника и кавалера Алексея Григорьевича Теплова, о состоящих мужеска и женска пола крестьянах, дошедших ему по купчей в 1854 году от титулярной советницы Прасковьи Ивановны Скребневой». 4*
Даже эта уникальная находка не остановила исследователя родословной. Если церковь, возведенная в 1772 году, была названа именем не только Святой Мученицы Параскевы, но и с пределами святителя Николая и святителя Дмитрия Ростовского, то возникает вопрос: откуда взялись имена ростовских святителей? Теперь Валерию предстоит покопаться и в ростовском архиве, так как предки были переселены на Пензенскую землю с Дона. Пенза входила в защитный пояс древнего русского государства, опоясывающий Москву. Надо ответить на вопрос: были ли первопоселенцы села Липяги родом с Дона? Кто? Из каких мест? В каком году?
Вероятно, иначе нельзя. Ведь его увлечение переросло в серьезную научную работу и вызвало живой интерес у ученых Новосибирского государственного университета. Теперь Валерий Иванович готовится по родословной защищать кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук.
VI. Зачем все это нужно Валерию Кандикову? Ведь генеалогические раскопки требуют немало средств, отнимают уйму времени и сил. Поездки по стране в поисках потерянных родственников, бесконечные телефонные переговоры, запросы, переписка, составление схем, проверка фактов, многочисленные дневниковые записи... Зачем? Ответ прост: не хочет он быть Иваном, не помнящим родства.
И дети, и маленькая внучка – исконно Кандиковы. Внучка представляет уже девятое поколение. Члены семьи Валерия Кандикова, как истинные сподвижники, проявляют неподдельный интерес к увлечению мужа, отца и деда. И даже оказывают посильную помощь. Сумел заразить эти увлекательным делом всю семью. Сын обеспечивал компьютерную часть: создавал базу данных, осуществлял набор книги и верстку. Подключилась и жена Надежда. Кстати, росли они вместе в Верх-Ирмени, дождалась Валеру из армии, подарила ему сына Славу и дочку Наташу. Наташа, студентка Новосибирского педуниверситета, и жена Славы Лена занимаются оформлением собранных материалов. Они разделяют мнение мужа и отца, что знание собственной родословной возвышает в собственных же глазах, укрепляет не только семью, но и чувство достоинства, позволяет ощутить себя частью истории. Вся российская биография, как в зеркале, отразилась в судьбах большой семьи Кандиковых: войны и революции, коллективизация и репрессии.
– Изучать родословную детям интересно, им это нужно. И я, – говорит Валерий Иванович, – даже им завидую. Перед ними не встает вопрос: кто мои предки? Они вырастут людьми, помнящими и по- читающими своих родителей, знающими свою родословную, любящими свою Родину. А любить можно лишь то, что хорошо знаешь. Сегодня, к большому сожалению, не в каждой семье даже взрослые могут рассказать о том, кто были их бабушки и дедушки, не говоря уж о дальних предках. А это ведь не просто имена или род занятий, забываются, утрачиваются обычаи, традиции, уклад жизни, обряды, нормы морали, как любили, защищали отечество. Валерий Иванович убежден, что нельзя спокойно жить и называться человеком, если из твоего дома, а тем более из школы дети равнодушно смотрят на старую церковь с пустыми глазницами окон, если не тревожит их судьба родника, возле которого разрушается построенная предками часовня.
Формировать у школьников гражданские и патриотические чувства, считает Кандиков, следует именно на таких конкретных примерах: это ведь твои дед и отец, это твои односельчане строили и церковь, и часовню, да и саму судьбу нашей Родины. Благо, Верх-Ирмень расположена в особой историко-культурной зоне, дающей прекрасные возможности для непосредственного общения с памятными местами, связанными не только с Пугачевым, но и многими другими персонажами российской истории. Поэтому, кстати, им на смену так легко приходят безликие, усредненные, чаще пустые нравственно формы поведения, искони чуждые русскому сознанию. Необходимо вглядываться в прошлое.
Посмотрите на дерево: чем глубже его корни, тем выше крона. Поэтому велик тот народ, который постоянно ощущает связь со своей страной».
«Возьмемся за руки, семья!» – обращается со страниц книги Валерий Иванович ко всем род-ственникам, внукам и правнукам тех, кто по разным причинам в начале 30-х годов выехал из с. Липяги в Нижний Новгород, Москву, Ленинград, соседнюю Мордовию и другие города России. Родословная семьи Кандиковых стала фамильной энциклопедией для каждой родовой веточки. И каждая семья начала совершенствовать общую родословную. Дополняя летопись собственными материалами. «Эта книга никогда не кончится, потому что род Кандиковых не исчезнет с лица земли», – так сказал на встрече один из правнуков пензенских переселенцев в Сибирь.
VII. Книга написана, родственники встретились и познакомились. Но Валерий Иванович не собирается останавливаться. Ощутив вкус к поиску, он замыслил новое: коль не все Кандиковы потянулись в Сибирь из Европы, должны и там остаться неизвестные родовые ветви. Написал письмо в пензенскую областную газету «Вестник – Наша Пенза» и приложил к нему экземпляр книги «Родословная Кандиковых». Расширился круг диапазона поиска. Однажды я в поездке на малую родину купил в дорогу газету. В ней было опубликовано письмо Валерия Ивановича. Прочитав письмо Валерия, опубликованное в «Вестнике», всю ночь не мог заснуть. Оказалось, что мы с ним одного рода. Валерий Иванович из шестого колена, а я – из пятого, от оставшейся на пензенской земле сестры Ивана Николаевича Екатерины Николаевны. На следующий день отправил ему письмо, в котором рассказал о своей родословной на пензенской земле (благо тоже знаю немало). Пригласил сибирского брата погостить на земле своих предков. Следом полетели теплые письма от многочисленной родни Кандиковых с подобными приглашениями. Активно завязалась переписка с сибирской ветвью Иванова рода. И вот, наконец, автор родословной сумел побывать в родовом гнезде своих предков – на Пензенской земле в селе Липяги. Мне довелось встречать сибирского брата, который, как оказалось, только на год постарше меня, быть его экскурсоводом. Валерий Иванович побывал на 11 телеканале в передаче «У нас в гостях», пензенские телевизионщики показали фрагмент документального телефильма «Родня» новосибирского телевидения о встрече на сибирской земле потомков липяговского Ивана. Пензенское областное государственное радио предоставило мне эфирное время, я рассказал о благородных намерениях этого уникального человека. После передачи получил много благодарностей от простых жителей города, которые разделяют нашу кропотливую работу по изучению своей родословной. Такого вечера встречи, как в сибирской вотчине Кандиковых, в Липягах не получилось – пензяки оказались еще не готовы собраться большой семьей. Отложили встречу европейской и азиатской веток до лучших времен. Но работа уже кипит. Знакомство Валерия Ивановича с родиной предков началось со святого места, с церкви где был когда-то крещен основатель нашего рода Иван Кандиков. Отсюда началось продолжение съемок фильма «Родина предков». Валерий едва уложился во времени, чтобы побывать в гостях у своей многочисленной пензенской родни.
– А про меня напишешь? – спрашивали сородичи.
– Конечно, – обещал Валерий. – Для этого я сюда и приезжал. Жизнь большая впереди. Кому-то ведь надо замолвить в истории слово за безвестных родственников. – Если бы не надо было зарабатывать средства на жизнь, – признается Валерий, – все бы бросил и занимался только этим. Но пока так не получается. Работает Валерий Иванович заместителем начальника торгового дома ОАО «ВИНАП», а своей родословной занимается в свободное от работы время.
Утоляя жажду из родника, что положил начало селу Липяги, Валерий ошеломленно повторял: «Надо, надо же было обязательно приехать на родину своих предков, чтобы узнать, чьими глазами смотрю на мир». Увидел гость и немыслимое для Сибири: сливовые деревья гнуться под тяжестью плодов. «А почему вы их не собираете?» – удивился он. «Да набрали уже, остальные скоту пойдут…» – махнули рукой липяговцы. «Как скоту?» – растерялся сибиряк. «Да некуда ж больше девать, давай мы тебе дадим в гостинец». И потянулись с гостинцами к составителю родословной. Здесь же, в Липягах, договорились о встрече европейской и азиатской ветвей Кандиковых.
В знак доброй памяти за тысячи верст гость привез из сурового края от благодарных потомков саженец сибирского кедра, и жители села Липяги Кандикова и не Кандикова рода вместе с Валерием устроили торжественно-траурное шествие на сельское кладбище, чтобы принять участие в посадке сибирского кедра, где покоится прах основателя рода Ивана Кандикова. А с пензенской земли гость взял в далекую Сибирь маленький отросток от вековой липы, давшей в свое время название селу. Сегодня Валерий Иванович возглавляет историко-родословное общество в Бердске. И с полной уверенностью может говорить, что дом построил, сына родил и дерево не только посадил, но и вырастил. Дерево жизни.
