Ради будущего

 Для Людмилы Сергеевны Кочневой все детские воспоминания сводятся практически к одному: как от взрыва упали все этажи их дома, свалив в кучу и доски, и посуду, и мебель, и людей. И завалили всю их семью, придавив девочке левую сторону туловища. Болело бедро, ссадины на лице, ныла нога. А рядом лежала сестренка с соленой рыбиной в руках. Это была часть скудного блокадного пайка, который принесла накануне мама из магазина: хотела поделить между детьми, да бомбежка помешала. Тут же, на руинах, они потом сидели и ели эту соленую, казавшуюся такой вкусной, рыбу. Хлеб завалило, смешав и без того черные ломтики с грязью и копотью. Они потом всей семьей будут разбирать завалы с одной целью: если что-то осталось из съестного – тут же запустить в рот и съесть. Девочка считать не умела, но то, что маме, работавшей дворником, давали по карточкам 125 граммов хлеба, знала четко. Им же, детям, было положено всего по 50 граммов, тут и считать не надо, все съедалось за один раз, а на ужин был только кипяток. Малолетняя сестра Галя, родившаяся в 41-м году, так и умерла от недоедания, молока у матери совсем не было. Помнит, как мама отнесет ее, покалеченную девочку, в какую-то больницу, где врачи вынесут вердикт: останется калекой на всю жизнь. С одной оговоркой – если выживет: голод преследовал жителей осажденного города по пятам. Семья Щербан жила в пригороде Ленинграда – в Кронштадте. На начало войны Людмиле было всего 4 года, но теперь ей кажется, что она помнит все. Как мама уносила на рынок ее любимую шубку, как они с сестренкой занимали сидячие места в бомбоубежище, как топили мерзлые сладкие глыбы снега, которые собирали вблизи пожарищ Бодаевских продовольственных складов. Уже постарше, ведь даже в блокаду дети росли и быстро взрослели, по весне собирали гнилую картошку близ воинских складов за чертой города. В Кронштадте располагались зенитные батальоны, и нет-нет да солдаты подкармливали вечно околачивающихся рядом голодных ребятишек. И еще запомнила, как сестренка Валя прикрепляла к козырьку их дома красный флаг, сшитый из лоскутков. Можно было не бояться, что яркий цвет привлечет немцев: окружение было прорвано! Она тоже хотела бы взобраться на крышу, до покалеченная нога не давала. Ее потом подлечат, но блокадная отметина так и останется на всю жизнь. Только к девяти годам девочка научится ходить, переростком пойдет и в первый класс. Семилетку закончит с отличными отметками, да куда там дальше учиться: надо было приспосабливаться в этой жизни. Устроилась в артель инвалидов, откуда и получила направление в ленинградский техникум швейной промышленности. Выбрала отделение модельеров. Еще у себя в городе мечтала красиво одеваться, как жены офицеров. Их горожане выделяли безошибочно из общей толпы: они носили красивые платья, туфли на высоких каблуках с бабочками. А еще у всех были чернобурки с пушистыми хвостиками на плечах, красота!..Каждая кронштадская девчонка мечтала познакомиться с военным, ездить с ним по гарнизонам, ходить в красивых нарядах по театрам, ловить на себе восхищенные взгляды окружающих. Подружки таких женихов находили, но Людмилу выбрал простой  парень из рабочей окраины – Слава Кочнев. Он и мастером был славным, и мужем надежным. С мечтой о красивых нарядах пришлось распрощаться. Но всякий раз, когда в их ателье заходила жена военного сшить себе модную обновку, Люда замирала: пусть ей отдадут заказ на исполнение работы. Видимо, сказывалась благодарность военным, помогающим выжить в голодные блокадные дни. Послевоенные годы были тоже нелегкими. Пострадавшие города от вражеских бомбежек восстанавливались  не так быстро, как в кино показывают. С жильем были особые сложности: и  ленинградцы, и живущие в пригороде по-прежнему ютились в коммуналках. Одна плита на несколько семей, воровство из кастрюль, тихие и шумные скандалы из-за ванны, стоящей в коридоре, пьяное соседство и прочие сопутствующие коммунальному проживанию неудобства. Людмила с Вячеславом мыкались по углам, мечтая о собственном доме и большой семье. Несмотря на запреты врачей, молодая женщина все же отважилась родить ребенка. Скитанье по углам и сырость сделали свое дело: у мальчика было обнаружено серьезное заболевание сердца. – Климат бы вам сменить, на более сухой,– робко советовали медики.– Да куда вам ехать… Смотрели по карте, где этот далекий Казахстан находится, и побаивались – как там будет? Но аргументы жены перевесили: там яблоки растут и родня пропасть не даст. У Вячеслава в Кокчетавской области жила сестра Нина в селе с русским названием Павловка. Почти как у них, близ Крондштадта – Павлово. Так и получилось – встретили, на работу порекомендовали устроиться. Пожили немного в общежитии, а потом переселились в квартиру. Немного погодя поехала на родину. – Ну, как яблоки казахстанские? – подруги спрашивают. – Яблоки на юге растут, а у нас хлеба вдоволь! – отвечала счастливая Людмила.– Зато живем в отдельной квартире с газом и всеми удобствами, купили телевизор, живем хорошо. Удивлялись и верили с трудом. И что квартира отдельная, и что хлеба невпроед. Зато когда Людмила родила дочку Галю, поверили, что обрели в Казахстане их молодые земляки вторую родину и обосновались в ней навсегда. Сказать, что все было идеально, конечно, нельзя: на швейной фабрике «40 лет комсомола» с детскими яслями было сложно, поэтому молодой маме пришлось уйти с производства и работать на дому: шить морозостойкие рукавицы для нефтяников Севера, голицы для строителей, передники, спецодежду. Пока дети спят или играют, старалась выполнять норму. Потом в штат на фабрику бытовой химии взяли, сначала простой рабочей, затем мастером сделали, а там и до начальника цеха повысили. В Алма-Ату на повышение квалификации ездила, по путевке в Дом отдыха отправляли, в общем, ценили за усидчивость и добросовестность. Квартиру благоустроенную выделили в обмен на старую. В 1994 году поехала опять же родину навестить, могилы умерших в блокаду родственников обновить. История с расспросами повторилась, но уже в другом русле. – Говорят, у вас там русских притесняют, беженцы появились! – Да у нас в подъезде половина русских, половина казахов проживает, я – старшая по подъезду, сама кого хочешь притесняю, если порядок нарушают, – со смехом отвечает Людмила Сергеевна. – И хотя все живем по отдельности, дружим, как в коммуналке! Мы сидим в уютной теплой квартире этой милой улыбчивой женщины и рассматриваем семейные фотографии, дорогие сердцу документы: удостоверение жительницы блокадного Ленинграда, медали, грамоты за успехи в социалистическом соревновании, все подклеено, сложено в порядок, рассортировано по годам и памятным датам. Здесь – вся ее жизнь, с тревогами и победами, с радостями и печалями, все, как у всех. Хозяйка немного прихрамывает, но не жалуется – у всех ее сверстниц такие же болячки: дети военного времени. А она еще – и блокадница, для кого краюха хлеба – в особом почете на столе и в особом уголке памяти. Прежние связи не порваны: в Санкт-Петербурге живет ее сын Володя, уроженец Кокшетау. Семейная история повторилась, только в обратную сторону: ее первенец поехал искать счастья на родину своих родителей, имеет небольшой бизнес, но у матери бывает частенько. Людмила Сергеевна живет с 18-летней внучкой Аней, она и помощница по дому, и ученица прилежная: в переднем углу большой комнаты швейная машинка стоит. Муж ушел из жизни рано, сейчас бы жить да жить, но болезнь скосила. Руки были золотые, до сих пор вырытый погреб с лоджии первого этажа о нем напоминает, да и каждый гвоздик помнится – вместе горе мыкали и добро наживали. Людмила Сергеевна – женщина улыбчивая, в общении веселая. Такой и запечатлела я ее на фотографии. Значит – впереди все хорошее! Придет праздник Победы – пригласят на торжество, вспомнят с ровесниками свою молодость, поплачут, попьют чайку, переживут свою молодость заново – и до хороших времен. А в том, что они наступят– ветераны не сомневаются! – Какой же это кризис! – удивляется моя собеседница. – Ни падающих с голода людей, ни дефицита продовольствия, наоборот – изобилие. Пенсию прибавили, чего бога гневить и сетовать на какие-то финансовые трудности? – Переживали не такое. А это нам не страшно! Страшно другое: дети мало знают о войне, о голоде, о мытарствах людей, лишенных крова и родины. Книг не читают, компьютерными играми увлекаются. Это, наверное, характерно для каждого поколения. Радует, что дети из Дома творчества интересуются историей блокадного Ленинграда, собирают воспоминания очевидцев, даже какие-то научные проекты пишут. Мы вспомним, хотя это и трудно, ради будущего!